– Это само собой, – подыграл ей Стас, – ты девушка честная и чемпион для тебя – это минимум.

– А то.

– Но я сейчас не об этом. Хотя и учту на будущее.

– Обязательно учти, – почти воинственно произнесла Май-ки. Стас усмехнулся, глядя на нее. Валькирия...

– Мне пришла на ум классная мысль. Так что если ты после завтрака ничем не занята, то...

– До обеда время точно есть. Сейчас перед Сходом из-за потников все сидим по норам тише песчаной мыши, сам знаешь.

– Само собой... Кстати, – решил спросить ее Стас, – а чем ты в семье занимаешься? Ничего, что я спрашиваю?

– Нормально, – ответила девушка, не выпуская изо рта трубочку и потягивая из стакана сок, очень похожий цветом на апельсиновый. – Я – фейерверк.

– Кто? – удивился Стас.

– Отвлекаю внимание клиента на себя яркой внешностью. А поц в это время чистит ему карман или салон в плате. Иногда веду дурачка на хату или в подворотню, но по-быстрому сливаюсь, а там его уже ждут. И все такое.

– Понятно. Тебе идет.

– Что?

– Быть яркой.

– Ты милый, – улыбнулась Май-ки. – Так что там за дельце у тебя?

– Это такая игра...

– Ого! Игр мне что-то давно не предлагали. Все больше «давай-ка выпьем-туда-сюда-потанцуем, милашка».

Они рассмеялись.

– У тебя есть букварь? – спросил Стас. Май-ки от неожиданности поперхнулась соком и выплюнула трубочку.

– Букварь?! – спросила она и захохотала. – Неужели игра называется «давай делать детей и потом их воспитывать»?

– Нет, я серьезно. Ты будешь такая классная училка в мини и очках, а я оболтус-хулиган, забивший на учебу. И ты проводишь со мной индивидуальные занятия, чтобы меня не выгнали из школы. Все по-настоящему – объясняешь мне буквы, правописание и все такое. Как тебе игра?

– Чума просто! – восхищенно ответила Май-ки. – Такого у меня еще не было точно. Ты занятный такой, Ста-с...

– Ну так что, есть букварь?

– Найдется для такой игры, –  девушка, хитро улыбаясь Стасу, отодвинула тарелку в сторону и брякнула пустым стаканом о стол.

И они пошли «играть».

Май-ки, конечно, нашла букварь и, конечно, дурачилась как могла. Надела обтягивающую блузку, черные очки без стекол и, похоже, самую короткую юбку, какая только имелась у нее в гардеробе. Вишенкой на торте стали совершенно чумовые чулки в мелкую сеточку и босоножки на высоченных шпильках. В таком наряде она была настолько неотразима, что Стас еле сдерживался и невероятным усилием воли сосредоточивался на «уроке».

Самым главным для него оказалось сопоставить и запомнить звуки и буквы алфавита, а также как звуки сочетаются и произносятся вместе. В принципе, все оказалось не так уж сложно и страшно. Алфавит был довольно прост и состоял из двадцати трех букв. Самым сложным было запомнить витиеватые закорючки, на первый взгляд похожие как две капли воды. Хотя, безусловно, одним уроком Стасу было не обойтись, тем более рядом с такой красоткой как Май-ки. Наконец, спустя минут сорок, он не выдержал, притянул девушку к себе и посадил на колени как наездницу.

– Ты просто невероятно обалденная учительница, – сказал он ей после долгого и сладостного поцелуя. – Жаль, что у меня не было такой училки в школе. Я наверняка стал бы отличником и зубрилой, лишь бы ты подольше была рядом.

– С таким способным учеником обучение идет просто на славу, Рыжик, – прошептала она ему на ухо и сняла блузку. Стас провел ладонями по восхитительным «чашечкам» и, подхватив девушку за бедра, встал и понес ее к кровати.

Ну вот, – подумал он спустя примерно час, когда выходил из комнаты Май-ки, держа под мышкой букварь. – прямо классический случай совмещения невероятно приятного с весьма полезным. Блин, никогда не думал, что опять возьму в руки букварь, чтобы учиться, пусть и довольно странной грамоте, да еще на другой планете. И с такой офигительной училкой...

Он заглянул в свою комнату, швырнул букварь на кровать и решил отправиться в спортзал, подумав, что на сегодня с него пока довольно учебы и стоит немного поработать с «грушей».

Пока все шло по плану. Соперники, кроме того аномального паренька-«каратиста», не вызывали у Стаса серьезного беспокойства. Хорошо бы, чтобы это и правда была странная аномалия, – подумал он, выходя из комнаты. – Надо будет спросить у Ба-ри, что стало с тем пареньком. Вдруг однажды снова придется с ним встретиться?

Глава 33. Назови себя

Три дня до События.

— О, никак новенького принесли! — раздался хриплый голос откуда-то справа. — Ты погляди, Се-пай, спеленали прямо как особо опасного. Определенно – при попытке сопротивления путем попытки к бегству. Как думаешь? Хи-хи.

Тот, которого голос назвал Се-паем, не ответил. Гоша попробовал шевельнуть рукой. Рука слушалась плохо. Стражи перед уходом сначала, не церемонясь, бросили его на нары, а потом Че-д быстро разрезал сетку, едва не вспоров Гоше брюхо ножом, похожим на десантный. Ладно, надо размяться, — подумал Гоша и продолжил попытки. Спустя минуту Гоша смог, наконец, сесть и с трудом распрямил затекшие конечности. Сжав зубы и втягивая воздух от боли, он начал растирать онемевшие части тела, озираясь по сторонам.

Камера была совсем небольшая – метра три на три. Вместо одной из стен — решетка из толстых вертикальных прутьев, отделяющая помещение от довольно широкого гулкого коридора. Вдоль каждой из оставшихся трех стен камеры имелись прикрученные к ним нары. Двое заключенных лежали каждый на своей «шконке», когда Стражи притащили Гошу в камеру, и один из зеков, тот, чье место оказалось напротив, сел и стал с интересом разглядывать Гошу. Рядом с нарами Гоши вдобавок имелся «толчок» с трубой вместо бачка, а с противоположной стороны — стальная раковина. Ну, для начала получил место у параши, — усмехнулся Гоша. Кстати, о параше...

Наконец, справив нужду и в процессе едва не закричав «ка-а-а-йф!» на всю тюрьму, он вернулся на свое место и стал ненавязчиво разглядывать сокамерников. Оба на вид — старики, один дряхлее другого. Оба в серых тюремных робах.

— Мир вашему дому, — произнес Гоша.

– И тебе не хворать, – ответил тот, что сидел на своих нарах напротив Гоши, коротко стриженный, но с невероятно густыми бровями и подбородком, сизым от седой щетины. Из-под кустистых бровей на Гошу смотрели два совершенно черных, глубоко посаженных глаза. Второй старик, который лежал на боку на своей «лучшей» шконке у малюсенького окна под потолком, совершенно лысый и невероятно худой, лишь на секунду обернулся, услышав приветствие, кольнул Гошу взглядом и сразу же отвернулся обратно к стене.

– Долго же ты сбрасывал... — усмехнулся первый дед.

-- С ночи терпел, – пожал плечами Гоша. – А руки все время были заняты, даже ширинку не мог расстегнуть.

– Мда... Ты кто будешь, особо опасный в пеленках? – ухмыляясь спросил старик, шевеля кустами над глазами и разглядывая странный для тюрьмы прикид нового сокамерника.

– Ги-ор, – ответил Гоша и, подумав, добавил: – Из Тринадцатого.

– Воск, значит, – старик перестал смеяться и как-то печально вздохнул, сомкнув брови. – Ясненько. А я – Та-ри.

Гоша приветственно кивнул.

– А что ясно? – спросил он старика.

– Многовато вас что-то в последнее время гребут. Без роду, без памяти, ничего не знаете, не умеете, читать, писать и то, порой, учить заново приходится.

– Ну, я по крайней мере помню, что учился много чему и довольно серьезно. Хотя читать и правда разучился.

– Хм... И где это ты учился?

– В академии Права, на юрфаке, – на автомате выдал Гоша и тут же прикусил язык. Пойди-объясни теперь, что это и где.

– Академии Права?.. – задумчиво произнес старик, шевеля бровями. – Не слышал о такой. Много разного в Потисе появилось в последнее время...

Гоша промолчал. Вряд ли стоило пытаться объяснять, как все было на самом деле.

– Академии, хе-х, – повторил старик, шевеля густыми бровями. – А ты что же – академик, выходит? – продолжил размышлять вслух старик.